Широкие лиманы, зелёные каштаны,
Качается шаланда на рейде голубом.
В красавице-Одессе мальчишка голоштанный
С ребячьих лет считался заправским моряком.

И если горькая обида
Мальчишку станет донимать,
Мальчишка не покажет вида,
А коль покажет, скажет ему мать:

Ты ж одессит, Мишка, а это значит,
Что не страшны тебе ни горе, ни беда!
Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачет,
И не теряет бодрость духа никогда!

Изрытые лиманы, поникшие каштаны -
Красавица-Одесса под вражеским огнём.
С горячим пулемётом на вахте неустанно
Молоденький парнишка в бушлатике морском.

И эта ночь, как день вчерашний,
Несётся в крике и пальбе.
Парнишке не бывает страшно,
А станет страшно, скажет он себе:

Ты ж одессит, Мишка, а это значит,
Что не страшны тебе ни горе, ни беда!
Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачет,
И не теряет бодрость духа никогда!

Изрытые лиманы, поникшие каштаны,
И тихий скорбный шёпот приспущенных ЗНАМЕН.
В глубокой тишине без труб и барабанов
Одессу оставляет ПОСЛЕДНИЙ БАТАЛЬОН.

ХОТЕЛОСЬ ЛЕЧЬ... Прикрыть бы телом
РОДНЫЕ КАМНИ МОСТОВОЙ.
Впервые ПЛАКАТЬ захотел он,
Но КОМИССАР обнял его рукой:"Брось, Мишка, брось..."

Ты ж ОДЕССИТ, Мишка, а это значит,
Что не страшны тебе ни горе, ни беда!
Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачет,
И не теряет бодрость духа никогда!

Спокойные лиманы, зелёные каштаны
Ещё услышат шелест РАЗВЕРНУТЫХ ЗНАМЕН,
Когда войдёт обратно походкою чеканной
В красавицу-Одессу усталый батальон.

И уронив на землю розы,
В знак возвращенья своего,
Парнишка наш не сдержит слёзы,
Но тут никто не скажет ничего.

Хоть одессит, Мишка, а это значит,
Что не страшны ему ни горе, ни беда!
Хоть ты моряк, Мишка, моряк не плачет.
На этот раз поплакать, право, не беда!